Оценка творчества
Яхонтов был ярчайшим представителем искусства художественного слова, одиним из создателей литературно-эстрадного жанра называемого «литмонтаж», широко популярного в самодеятельном клубном искусстве. Основным приемом артиста является компоновка литературного материала на определенную тему по принципу усиления яркости звуковых сочетаний и театральной подачи. Яхонтов пользуется приемами сценического искусства, декорации, аксессуары, в одиночку разыгрывая театральное представление.
«Интеллектуальность и творческая культура, мастерство сценического жеста, музыкальный голос, чувство ритма, умелое использование деталей костюма, бутафории определили своеобразие исполнительского стиля Яхонтова» (Е.Дубнова).
На Первом Всесоюзном конкурсе мастеров художественного слова в 1937 Яхонтову была присуждена первая премия.
Маяковскому больше всего нравилось, как его стихи читал Яхонтов.
Человек, создавший свой театр
Бог наградил актёра яркой театральной внешностью. Вот как описывает Яхонтова Ираклий Андроников: «Серые глаза, полные мысли, благородное лицо — спокойное и серьёзное. Очень светлые волосы на пробор, косо ниспадающие на лоб. Безукоризненно одетый, высокий, статный. Несмотря на сутулую приподнятость плеч, неторопливый, сдержанный, скупой на движения… Но в каждом жесте его была какая-то удивительная значительность — не поза, а признак необыкновенного таланта и необыкновенной судьбы. В его манерах и поведении не было ни актёрской свободы, ни актёрского наигрыша.
И всё-таки, даже не зная его, любой сказал бы, что этот человек может быть только актёром. Он читал лучше актёров. И не просто лучше, а совсем по-другому».
Да, он был непревзойдённым чтецом. Тот же Андроников писал, что если бы до нас дошли только его записи пушкинского «Памятника» или «Стихи о советском паспорте», и тогда бы ни у кого не возникло сомнений о великом даровании этого человека и огромной роли, которую он сыграл в искусстве.
Но Яхонтов придумал «литературный монтаж» или «театр одного актёра». Представьте себе сцену, а на ней артиста, который в течение двух и более часов один исполняет перед вами спектакль, который сам же и создал. В свои композиции по Пушкину, Лермонтову, Гоголю, Грибоедову, Маяковскому и другим классикам литературы он включал не только их стихи и прозу, но и документы эпохи, письма, мемуары — и всё это подчинялось единому замыслу. По сути, создавалось новое произведение, новая реальность. Так, например, в композиции «Петербург» органично сочетались отрывки из «Медного всадника» Пушкина, «Шинели» Гоголя и «Бедных людей» Достоевского.
Или другой моноспекталь — «На смерть Ленина», куда органично вошли не только произведения художественной литературы, но и газетные статьи, историко-революционные документы… «Речь должна звучать, как стихи» — творческое кредо Яхонтова.
За свою недолгую жизнь он создал и сыграл интереснейшие программы по произведениям классической литературы: «Евгений Онегин» Пушкина», «Болдинская осень», «Настасья Филипповна» (по роману «Идиот» Достоевского), «Вечер поэзии Лермонтова», «Горе от ума» А.С. Грибоедова», «Да, водевиль есть вещь» и другие. В репертуар Яхонтова входили исторические композиции «Октябрь», «1905 год», «Война», «Цусима».
Популярность актёра была колоссальной. Не зря на первом Всесоюзном конкурсе мастеров художественного слова в 1937 году ему была присуждена первая премия. Таким был человек, которого взрастила городецкая земля. Но умеем мы о нём помнить?
Согласитесь, странная ситуация: об именитых городецких купцах известным краеведом Лидией Андреевной Климовой написана целая книга. Мы хорошо знаем имена мастеров городецкой резьбы и росписи. Но Яхонтов — величина всероссийская, о нём можно прочесть в Большой советской энциклопедии, в Российском энциклопедическом словаре, не говоря уже о специальных изданиях. Наконец, в серии «Жизнь в искусстве» выпущена великолепная, объёмная, снабжённая фотографиями книга Натальи Анатольевны Крымовой «Владимир Яхонтов» (она, кстати, есть в Городецкой центральной библиотеке). Прочтите — не пожалеете, ибо книга написана умным, тонким, эмоциональным автором и читается как увлекательный роман, где подробно, ярко описывается жизнь актёра
Где ж эта улица, где ж этот дом?
Сколько раз за минувшие полгода я задавала себе и своим знакомым этот вопрос… Но увы… Вот и Пепловы ответа на него не дали.
А что если взять да обратиться прямо в Москву, в Российский государственный архив литературы и искусства? Везде люди — не дадут пропасть патриотическим порывам!
Компьютер — великая вещь. Запрос, в котором слёзная просьба помочь провинции в сохранении её истории, отправлен, и вскоре по электронной почте приходит ответ и фотографии от ведущего специалиста архивных коммуникаций РГАЛИ Татьяны Викторовны Петровой. На одном фото — заветный домик в три окошка с козырьком над входом, на другом — дом побольше и размером, и числом окон — их четыре. Тут же фото оборотных сторон снимков, где подписи с ятями и ёрами, сделанные одним почерком. На первом снимке читаем: «Дом наш в слободе. На память дорогим родителям от сына. 1907 г. 30 марта». На втором — «На память моим родителям. 1907 г. 30 марта Н. Яхонтов».
Итак, фотографии подписаны в один день отцом актёра Николаем Ивановичем Яхонтовым — возможно, для отправки своему отцу протоиерею в Нижний. И сделаны они, похоже, в одно время. Понятно, что оба относятся к Городцу (иначе бы их не выслали, взяв за это, кстати, определённую сумму). Но почему домов два? С ожидаемым домом в три окошка более-менее ясно. Но откуда взялся с четырьмя?
И тут моя коллега, которой я сразу же показала снимки, замечает, что на большом доме «какая-то непонятная решётка». Увеличиваю эту решётку на компьютере и вижу, что это табличка с надписью. Первое слово не разобрать, а дальше читаю: «… начальное народное училище. Открыто…» Какое училище? Может быть, Нижнеслободское, в судьбе которого принял участие священник Иван Яхонтов? Или училище, в котором учились Николай или Владимир? Возможно, и дом в три окошка не тот, где в 1907 году живёт семья Николая Яхонтова, а дом его детства? А может, Яхотовы и живут в дедовском доме? Вопросы, вопросы… Но всё-таки это яхонтовский дом, и мы впервые можем его увидеть.
Конечно, снимок есть снимок. Хочется найти реальное здание, потрогать, побывать внутри. Скажу откровенно: пыталась искать. В весеннюю распутицу обошла всю Верхнюю и Нижнюю Слободы. В поисках мне активно помогали жители, в том числе одна отзывчивая почтальонка, у которой я к своему стыду даже не спросила имени.
Потом пришла мысль, что слободой в начале прошлого века могли называть не тот район города, что нам известен сегодня, а один из пригородных. Таким образом, география поиска увеличилась.
Попадались ли мне похожие дома? Попадались — и на улице Панфилова, и на Новой… Но полной уверенности, что это то, что нужно, в душу не вселилось. К тому же прошло сто лет. Небольшой деревянный домик, если он и жив, наверняка поменял облик…
Надежда на вас, дорогие читатели. Вглядитесь в снимки — возможно, вы узнаете в них реально существующие дома и сообщите нам в редакцию. Нет нужды объяснять, как мы будем вам благодарны.
А, может домов Яхонтовых в Городце было несколько? Не будем забывать о двухэтажном доме в районе улицы Шевченко. Если о нём писали А. Горячев и С. Чарковский, значит, у них были на то основания…
Но сохранился ли дом актёра?
Вопрос, конечно, интересный… Задаю его сотрудникам краеведческого музея, родственникам писавших о Яхонтове, старожилам-филологам, местным краеведам. Ответа нет. Что ж, попытаемся по крупицам собрать известные факты — вдруг что-то и высветится…
Итак, в газетной публикации С. Чарковского «Здесь жил Яхонтов» читаем о двухэтажном доме на улице Шевченко. Тот же адрес указан в публикации Александра Яковлевича Горячева — «двухэтажный дом на улице Шевченко (ранее Малый Троицкий съезд)». И что бы указать номер этого самого дома…
С другой стороны, в книге Н. Крымовой (отметим, что Наталья Анатольевна пользовалась фондами ЦГАЛИ — Центрального государственного архива литературы и искусства, ныне РГАЛИ, и Бахрушинского музея) рассказывается о «семейном альбоме в пухлом бархатном переплёте с бронзовыми блямбочками и бронзовой же застёжкой», который был когда-то в доме Яхонтовых. Исследовательница, рассказывая о детстве актёра, как бы перебирает фотографии этого альбома. Вот снимок дедушки-протоиерея… Вот фото тётки, сестры отца, красавицы, что бросилась в Волгу, как Катерина… А далее читаем: «Вот ещё несколько фотографий. Дом в Городце — изба в три окошка, с железным козырьком над крыльцом. У крыльца запряжённые сани, около саней стоит женщина в меховой шапочке, кокетливо сдвинутой на лоб. Руки в большой муфте, складки длинной юбки веером ложатся на сугроб. Около женщины — маленький мальчик в башлыке.
А вот та же красавица выглядывает из окна дома, беспечно улыбается кому-то. Пышная высокая причёска, белая кофточка, тонкие руки. Мальчика не видно, наверно, он в доме и не достаёт до подоконника.
Тот же дом. Но никого нет ни у крыльца, ни в окне. Ранняя весна, снег стаял, голые ветви, за забором виден разлив Волги. Мать уехала обратно в Варшаву и ни в село Городец, ни в Нижний Новгород не вернётся. На портрете, оставленном мужу, написала твёрдо: «Не поминай лихом. Благодарю за всё. Береги сына».
Что же получается? С одной стороны, двухэтажный дом где-то в районе Малого Кировского съезда (бывшего Малого Троицкого, известного городчанам по мостику через овраг), улицы и переулка Шевченко, — такой представительный дом по статусу и должна занимать семья контролёра акцизного управления, с другой — какая-то изба и забор, за которым видна Волга. Факты явно не стыкуются между собой.
Отправляюсь на улицу Шевченко, разговариваю с жителями. О том, что где-то здесь жил великий актёр, не слышали. На улице нет домов, где просматривалась бы Волга. Да и не все строения с начала прошлого века сохранились. Кто-то посоветовал: «Волга видна с переулка Шевченко. Спросите там».
Оказалось, совет дельный. Да, и тут за прошедший век домов-старичков поубавилось, нет, например, двухэтажного «дома Барановых» — так называют его старожилы. Но вдруг сердце ёкнуло: в переулке вижу дом под № 3 с примечательной архитектурой. Старый, многое повидавший на своём веку, построенный на самом склоне ныне Малого Кировского съезда, он со стороны этого самого съезда смотрится солидным двухэтажным деревянным строением с шестью окнами по верхнему этажу, а со стороны переулка Шевченко — вросшей в землю «деревянной избой в три окошка» с крылечком под козырьком, а также протяженной пристройкой. И самое главное: за забором огорода прекрасный вид на нашу матушку Волгу!
Талантливый и ранимый
После отъезда матери дом в Городце опустел, и Яхонтовы перебрались в Нижний к деду — к тому времени он был уже протоиреем Ярмарочного собора. Жизнь поменяет своё русло: в большом городе Володя поступит в гимназию, пышно именуемую Дворянским институтом имени Императора Александра II, увлечется театром, будет играть в любительских спектаклях.
А потом была биография взрослого человека, великого актёра, о которой расскажем лишь пунктиром. В 1918 году Владимир едет в Москву и поступает во 2-ю студию МХТ, спустя год перешёл в 3-ю студию к Е.Б. Вахтангову. Его учителями были Станиславский, Качалов, Москвин, Книппер-Чехова.
В 1924–1926 годах Яхонтов — актёр Театра имени Мейерхольда. Сыграв роль барона Файервари в спектакле «Учитель Бубус» А. Файко, навсегда ушёл из театра. Встреча с Еликонидой Ефимовной Поповой определила его дальнейшую судьбу: Попова стала спутником жизни, режиссером и художником моноспектаклей, соавтором литературно-сценических программ.
В 1927 году с режиссёрами Поповой-Яхонтовой, С.И. Владимирским, музыкантами М. Цветаевым и Е. Лойтером Владимир Николаевич создал эстрадный театр одного актёра «Современник», который просуществовал до 1935 года.
В годы Великой Отечественной войны Владимиром Яхонтовым были подготовлены и сыграны лирико-эпические композиции «За Родину», «Россия грозная» и другие. У актёра была мечта на свои деньги построить танк, назвать его именем Маяковского и отправить на фронт. Просьба знаменитого чтеца была удовлетворена. Кировский завод выполнил заказ. 12 сентября 1944 года танк «Владимир Маяковский» был передан экипажу — в документальном фильме Лайнера есть этот эпизод. На площадке у сдаточного цеха собрались рабочие и артисты. Яхонтов передал экипажу паспорт машины и тома произведений Маяковского. Этот танк штурмовал Берлин, а его командира Никиту Ашурова наградили золотой звездой Героя Советского Союза.
Жизнь великого актёра оборвалась 16 июля 1945 года в Москве. По воспоминаниям Надежды Мандельштам, «Яхонтов выбросился из окна в припадке страха, что его идут арестовывать». «Век-волкодав» не пожалел талантливого и очень ранимого человека…
Вспоминали ли о нём на городецкой земле? О том, что выдающийся мастер слова связан с нашим городом, читаем у краеведов. (1992 г.). В старых подшивках нашей районной газеты удалось найти небольшие заметки к юбилеям актёра, написанные С. Чарковским («Городецкая правда» за 1 декабря 1989 года) и заслуженным работником культуры А. Горячевым («Городецкий вестник» за 7 декабря 1999 года). Авторы публикаций пишут о том, что в Городце сохранился дом, где прошли детские годы Яхонтова, и что надо бы увековечить этот дом мемориальной доской.
Время неумолимо. К великому сожалению, никого из писавших уже нет в живых…
Интересные факты
- Молодой Яхонтов читал «Медного всадника» с особым приспособлением вроде вентилятора. Приспособление стояло у его ног и, вращаясь, своим шумом долженствовало помочь слушателям воспринять «буйную дурь» стихий.
- Ходил слух, что, гастролируя по индустриальным городам Урала, Яхонтов весь свой гонорар за выступления перечислял на постройку танковой колонны «Владимир Яхонтов».
- Однажды Яхонтов дал такой отзыв о спектакле Магнитогорского театра: «Ваш театр сделал нечто противоположное тому, что сделал Иисус Христос. <…> Иисус Христос однажды превратил воду в вино, а ваш театр, наоборот, вино — в воду…»
- Во время войны у актёра была мечта на свои деньги построить танк, назвать его именем Маяковского и отправить на фронт. Просьба знаменитого чтеца была удовлетворена. Кировский завод выполнил заказ. 12 сентября 1944 года танк «Владимир Маяковский» был передан экипажу, которым командовал гвардии старший лейтенант Д. В. Сычев. На площадке у сдаточного цеха собрались рабочие, артисты, представители Московской и Челябинской филармоний. Яхонтов передал экипажу паспорт машины и тома произведений Маяковского. На броне машины блестела надпись «Владимир Маяковский». Этот танк штурмовал Берлин, а его командира Никиту Ашурова наградили золотой звездой Героя Советского Союза.
- Существует легенда о назначении Яхонтова на роль Чацкого и о неожиданной замене его в разгар репетиций. На самом деле 12 января 1927 года Мейерхольд смотрел его в двух сценах Чацкого и написал знаменитую записку Х. А. Локшиной: «В Яхонтове я боюсь „тенора“ в оперном смысле и „красавчика“, могущего конкурировать с Завадским. Ах, тенора, черт бы их побрал!»
Из ближних странствий возвратясь…
Вот и окончилось наше маленькое путешествие во времени и пространстве. Пока окончилось. Почему-то мне кажется, что впереди нас ждут новые открытия, о которых мы непременно напишем. И пусть капризен успех, он выбирает из тех, кто неутомим в изучении истории родного края. Мы вспомнили великого актёра, встретились с замечательными людьми, пристально всмотрелись в архитектуру родного Городца. Разве этого мало?
А ведь ещё можно не просто написать запрос, но и серьёзно поработать в столичных и нижегородских архивах — сегодня многие настоящие открытия совершаются именно в тиши архивных хранилищ. Дело это, конечно, затратное и по времени, и по средствам, но восстановление славного прошлого нашего уникального города того стоит.
А напоследок откроем автобиографическую книгу Владимира Яхонтова «Театр одного актёра» и прочтём строчки, в которых живёт старый дореволюционный Городец: «Я люблю вспоминать о детстве: оно волнует меня свежестью детского глаза на мир… Зимой игры были чудесные… Летали клюшки — кто дальше, и в ямку, вырытую в снегу, загоняли затвердевший кусок воробьиного лакомства; то было сельское преддверие хоккея.
На масленой таскали по дворам старые корзины и ломаные ящики и посреди Волги зажигали громадный костёр.
На Пасху играли в козлы, бабки, раскрашенные в зелёную и красную краску. Земля была влажной. Ещё кое-где протекали ручьи. Таял последний снег. Проходили последние тающие льдины. Начиналась навигация.
Так я рос в селе Городце на верхней Волге, славившемся кустарными изделиями.
В гостях у сына фотографа
С волнением стучусь в дом, и вот на пороге появляется его хозяин — 81-летний Александр Арсентьевич Ширякин, пенсионер, инвалид второй группы. Приветливый, вежливый, интеллигентный, гостеприимный.
Разговорились. Узнаю, что в своём большом доме Александр Арсентьевич остался один — есть сын, но он с семьёй живёт в Ульяновске.
26 лет хозяин дома проработал на судоверфи слесарем-инструментальщиком, до этого трудился на моторном заводе, в том числе в литейном цехе.
Родился в Городце, семья какое-то время жила улице Горького, но лет семьдесят назад, ещё до войны, переехали в этот дом.
Скажу сразу: о Яхонтове не узнала ничего нового. Да и о старинном доме постройки 1880 года (об этом свидетельствует домовая книга) тоже.
Зато Александр Арсенетьевич рассказал мне о своём отце, известном городецком фотографе Арсении (не Арсентии) Андреевиче Ширякине, и этот рассказ оказался интересным. Приводим его почти полностью:
— Мой отец родился в 1904 году. Будучи старообрядцем, окончил с хорошими оценками духовное училище в городе Боровске под Москвой, и его направили дьячком в Городец.
Прижился, потому что был человеком отзывчивым, добрым, часто помогал людям. Да и как священника его уважали, в том числе за прекрасное пение. Но начались гонения на церковь, и отцу пришлось изменить свою жизнь. Друзья-старообрядцы помогли освоить профессию фотографа. Семью надо было кормить, всё-таки семь человек детей… Работа фотографа хоть как-то позволяла сводить концы с концами. Матушка, Мария Ивановна, была домохозяйкой — забот с нами, детьми, у неё хватало…
Фотография, где работал отец, была под Троицкой горой, где внизу, рядом с нынешней лестницей, стояла часовня. Электричества не было, все фотографии делались при дневном свете с длинной выдержкой.
Потом отец освоил пятиминутную фотографию на документы, паспорт, сконструировав специальный ящичек с объективом (он сохранился до сих пор, музейщики просят отдать)… Помню, бывало, мама скажет: «Шурик, отнеси отцу покушать!». В то время столовых ведь не было. Придёшь к нему с горшочком, смотришь — у него народу… И наши городецкие, и колхозники из деревень. Ниже к Волге была кузница, так они, как приедут, привязывали там своих лошадей… Шум, оживление, разговоры, смех.…Ну а нам, мальчишкам, всё интересно…
Однажды зимой отец вешал в мастерской верховое освещение, поскользнулся, упал на дорогу, повредил позвоночник и несколько месяцев не мог работать.
А тут война… К строевой он был не годен, отправили его на строительство укреплений под Ленинград. Немцы к городу подошли совсем близко, бомбили нещадно. А у строителей ни оружия, ни боевой подготовки, ни командира…Оборванные, голодные люди разбрелись кто куда. Отец с товарищам пошёл в Городец… Зима в тот год стояла лютая, а на ногах у них лапти (отец умел плести) да обмотки…Но дошли…
Мы все жили в одной комнатёнке, где сейчас сидим, спали на полу, дров не было. Старшая сестра четырнадцати лет работала по 10–12 часов на верфи — строили понтоны.
Отец недолго побыл дома: пришли из КГБ, вновь отправили отправили под Ленинград на Волховский фронт. Ой, что он перенёс! Передовая, ранение, опять передовая, снова ранение осколком гранаты в голову, немецкий плен, лагерь смерти…Паёк — 25 граммов хлеба. А какой это хлеб — опилки, брюква… Но отцу повезло: в лагере вместе с ним оказался врач из Балахны, он его чуть-чуть подлечил…Отец вернулся домой в августе сорок пятого. Весил 45 килограммов, череп и кости… А мы и похоронку на него уже успели получить… В плену был четыре месяца, а на допросы ходил пять лет… Но всё выдержал, не сломался. Работал фотографом в КБО. Умер в 1979-м, было ему 74 года…
Нет, не напрасно зашли мы в этот дом. Когда узнаешь о таких мужественных людях, по-другому видишь жизнь и ценить её начинаешь совсем иначе…
Литература
- Марков П. Литмонтаж Яхонтова // Правда. — 1926. — 9 декабря. — № 285
- Мандельштам О. Яхонтов // Экран. — 1927. — № 31. — С. 15
- Юренева В. Владимир Яхонтов // Советский театр. — 1932. — № 12. — с. 23-24
- Верховский Н. Книга о чтецах. М. — Л., 1950. — с. 132.
- Андроников И. Владимир Яхонтов // Театр. — 1957. — № 1. — с. 390.
- Тиме Е. Театр чтеца // Звезда. — 1959. — № 4
- Лойтер Е. Мой спектакль рождался из слова и музыки // Советская музыка. −1972. — № 1
- Крымова Н. Владимир Яхонтов. — М., 1978
- Дубнова Е. О литературной эстраде. — М., 1979
- РГАЛИ — www.rusarchives.ru/federal/rgali/index.shtml, ф. 2440, 714 д., 1882—1964.
«Я люблю вспоминать о детстве»
Владимир Николаевич Яхонтов (1899–1945) родился в городе Седлеце (Польша) в семье контролёра акцизного управления Николая Ивановича Яхонтова. Мама актёра, красавица Наталья Ильинична Крыжановская, была вывезена отцом из Варшавы. Из маленького Седлеца семья переехала в провинциальное село Городец Нижегородской губернии.
В восьмидесятых годах девятнадцатого столетия в Городце жил дед актёра Иван Яхонтов, по воспоминаниям старожилов, протоиерей Троицкого собора (правда, автор этих строк, пролистав книги собора конца XIX – начала XX века, где регистрировались таинства крещения, венчания и отпевания, имени протоиерея Ивана Яхонтова не встретила). Тем не менее, известно, что это был человек по-своему незаурядный. Выходец из бедных, он выносил помои в трактире и получал за это три рубля в месяц, но выучился на священника. Добрую память о себе священник Иван Яхонтов оставил у жителей Нижней Слободы, пожертвовав собственные денежные средства на устройство школы (училища) для детей.
А ещё был у него необыкновенно красивый голос. Прослышали об этом нижегородские купцы и переманили к себе в Нижний. С годами стал Иван Яхонтов протоиереем Ярмарочного собора.
Что касается его сына, Николая Ивановича, отца актёра, то это был человек нерешительный и зависимый — от влиятельного отца, от вечных долгов, от жены-красавицы…
С Натальей Ильиничной он не знал ни минуты покоя: у супруги всегда были поклонники. Однажды в Городце дело дошло даже до дуэли, и это было чрезвычайное событие для глухого села. Как-то заехал в богатый промыслами Городец один англичанин (хотел прикупить товару) да так пленился очаровательной женой акцизного контролёра, что стрелялся с её супругом. Правда, пистолеты оказались неисправными, соперники разошлись, пожав друг другу руки, но семейная жизнь всё-таки дала трещину…
«Моя мать недолго гуляла в своём коротеньком фраке с золотыми пуговицами по скромным улицам нашего села, — напишет потом Владимир Яхонтов в своей автобиографической книге «Театр одного актёра». — Укладывались жёлтые лубяные картонки: она уезжала в Варшаву, уезжала навсегда…
На пристани стояли я и папа. Мама махала зонтиком… Потом остался запах смолы, скрип пристани, плеск воды и друг — Жан-Вальжан. Больше друзей не было.
Горизонт — сложное восприятие и не познаётся учебником географии. Я смотрел туда, где рос душистый шиповник, где, мне представлялось, должна быть Варшава, и клялся в любви к моей варшавянке, заблудившейся в русских васильках… Молились оба, я и отец, русскому Богу, чтобы он сказал там этой женщине, что нехорошо забывать русского чиновника и бросать русского сына».
Со временем страсти улягутся, Наталья Ильинична сначала из Варшавы, а потом из Москвы, где она поселится в 1914 году, будет по-своему следить за тем, как растёт и взрослеет её сын, участвовать в его судьбе. И всё-таки ощущение сиротства останется у Володи на всю жизнь…
