Ввведение
Последние лингвистические исследования подтверждают тот факт, что каждый текст, в сущности, является интертекстом, а в каждом тексте присутствует интертекстуальность. Теория интертекстуальности была создана в ходе изучения интертекстуальных связей в художественных произведениях. Интертекстуальность присуща не только литературным жанрам, но охватывает сферы быта.
Интертекстуальные связи можно наблюдать не только между книжными произведениями, но и творениями музыки, изобразительного искусства, кинематографа, поэтому она является интереснейшим объектом для изучения. Ярким художественным поводом для иллюстрации интертекстуальности являются произведения Саши Соколова, одного из самых своеобразных современных писателей, новаторские произведения которого способны повлиять на развитие жанровых традиций в мировой литературе. Исключительная роль Саши Соколова в современной мировой литературе и своеобразие его мультижанровых произведений с использованием интертекстуальности обуславливают актуальность данного исследования.
Существенный вклад в исследование интертекстуальности внесли работы российского филолога М.М.Бахтина, который развивает свою теорию диалогичности текстов, применительно к жанру романа. Ю. Кристева расширяет понятие диалогичности, разработанное Бахтиным. Она также считает, что текст можно рассматривать как историко-культурную парадигму. Основная идея теории Кристевой сводится к тому, что текст, в процессе интертекстуализации, сам постоянно трансформируется.
Чтобы понять художественное произведение, необходимо воспринять его как целое. Разбор включений интертекста в текст художественного произведения даёт основание рассматривать их, как один из самых важных приёмов в стилистической системе писателя. Способность усвоить в себе иной текст и способность входить текстом в иное сознание, по мнению С.Р. Абрамова, определяется термином «интертекстуализация».
При рассмотрении характерных признаков интертекстуальности, важным является фактор обращенности художественной структуры текста не только вовнутрь, но и во внешнее пространство. Интертексты, «тексты в голове», – эти понятия концепции Кристевой должны получиться в результате обработки текстов. Речь идёт о возможности дополнения смысла текста на основе знания интертекста. И текстуальность, и интертекстуальность являются основополагающими принципами, присущими каждому тексту. Прекрасным примером «романа в романе» является роман М.Булгакова «Мастер и Маргарита», где в основной текст, созданный Булгаковым,вводится собственный роман Мастера.
Характерно то, что только в последнее время интертекстуальность, как термин, проникает в литературу и используется в филологических исследованиях. Она «обозначает взаимодействие двух текстов друг с другом внутри одного произведения, выступающего по отношению к ним как целое к части». По своей природе текст является неоднородным. Он обладает динамическим характером — это непрерывно развивающаяся система, которая направлена на реализацию замысла автора и установление отношений с читателями. Возможность выявления в тексте интертекстуальных ссылок связана с установкой на более углубленное понимание смысла текста, на выявление его многообразных связей с другими текстами.
Интертекстуальность для писателя – это не только установление отношений взаимопонимания с читателем, но и творческий способ создания собственного текста, возможность утверждения авторской индивидуальности посредством диалога с произведениями других авторов. Писатель Саша Соколов, признанный сначала на Западе, где впервые были опубликованы его романы «Школа для дураков», «Между собакой и волком», «Палисандрия», занял особое место в русской литературе. Своеобразие произведений этого писателя проявляется, прежде всего, на уровне жанра. Практически все произведения Саши Соколова выходят за рамки одного жанра, практикуется использование нескольких жанровых единиц для смыслового раскрытия основного художественного содержания. Критики также называют его произведения «сверхжанровыми» так как они построены на стыке различных родов литературы, без жанровой конкретики.
Интертекстуальность как удовольствие
Да-да, ну а вы как думали? В основе использования свойства интертекстуальности лежит широко известный психологический эффект. Сводится он к получению удовольствия от узнавания в новом чего-то хорошо знакомого. Ну, я сейчас не буду подробно расписывать банальный пример, как если бы вы пришли на вечеринку, где толком никого не знаете, и встретили там давнего приятеля. Вот примерно такие эмоции и лежат в основе феномена интертекста.
О радостях момента узнавания писал еще Аристотель, а вот хорошо известный нам Ролан Барт развил эти рассуждения в концепцию «эротического тела текста» (как вам такая терминология?), которое призвано заменить собой суровую правду жизнь, погрузить читателя в безмятежный мир интеллектуального удовольствия.
Немного отвлекаясь от темы, замечу, что многие авторы сознательно используют этот прием.
В разборе романа Янна Мартела «Жизнь Пи» я обращал внимание, как прямолинейно автор ушел от сложной проблематики потери семьи, оставив нам легкие размышления о боге и его триединстве. Но это лишь единичный случай из бездонной бочки примеров, чаще всего мы просто видим, как сюжетные построения и общая тональность текста уводят нас в сторону от повседневных проблем, жизненных сложностей и рутины, делают книгу спокойным и уютным местом, куда хочется возвращаться…
Но это лишь единичный случай из бездонной бочки примеров, чаще всего мы просто видим, как сюжетные построения и общая тональность текста уводят нас в сторону от повседневных проблем, жизненных сложностей и рутины, делают книгу спокойным и уютным местом, куда хочется возвращаться…
О сложностях восприятия терминологии
К сожалению, круг людей, способных, а, главное, желающих понимать научные работы в области культурологии и языкознания, крайне узок. Для рядового читателя, да и для писателя в том числе, нет ровным счетом никакой необходимости разбираться во всех вышеназванных тонкостях, когда перед ним всегда есть первоисточник – книга, и есть понимание того, что все научные обоснования и вся градоподобная терминология строится уже постфактум, на основе сформировавшихся тенденций. Наивно полагать, что прочитав о «фено-тексте», вы станете писать лучше.
Прикладная ценность подобных изысканий достаточно условна. Но это не вина и не упущение научных работ, они-то пишутся для своей узкой аудитории, проблема здесь в том, что другого материала по теме просто нет. Те злополучные белые пятна, с которыми мы сталкиваемся в стенах образовательных учреждений, оказываются значительно шире и простираются даже на области всемирной сети, в которой, казалось бы, есть абсолютно все! А вот простого и понятного материала по пресловутому интертексту почему-то нет. Беда, печаль.
Нелитературное использование
Кроме того, концепция интертекстуальности использовалась аналитически вне сферы литературы и искусства. Например, Кристенсен (2016) вводит понятие интертекстуальности при анализе практики работы в больнице. Исследование показывает, что совокупность документов, использованных и изготовленных в отделении больницы, можно сказать, формирует корпус письменных текстов. На основе корпуса или его подразделов участники совместной работы создают интертекст между релевантными (дополнительными) текстами в конкретной ситуации для конкретной цели. Интертекст конкретной ситуации может состоять из нескольких видов интертекстуальности, включая дополнительный тип, интратекстуальный тип и опосредованный тип. Таким образом, концепция интертекста повлияла не только на литературу и искусство.
Типы интертекстуальности
Интертекстуальность также встречается с визуальными текстами, как в этой интерпретации «A Última Santa Ceia».
Аллюзия — это акт указания или намека на предыдущий текст без углубления в него. Этот метод интертекстуальности представляет поверхностным и объективным образом информацию, идеи или другие данные, представленные в предыдущих текстах или текстах.
Пример: Как сказал бы поэт, завтра другой день.
Не останавливайся сейчас… После рекламы есть еще кое-что;)
Пародия — это тип интертекстуальности, в котором представлена структура, аналогичная структуре предыдущего текста, но с изменения, которые мешают и / или подрывают смысл текста, который начинает представлять сильную критику, комик и / или сатир. Таким образом, помимо создания нового текста, похожего на предыдущий, он также стремится выделить изменение значения.
Пример:
«На моей земле калифорнийские яблонигде поют gaturanos из Венеции.поэты моей странычернокожие, живущие в аметистовых башнях,армейские сержанты — монисты, кубисты,философы продают поляков в рассрочку.мы не можем спатьс динамиками и комарами.У Sururus в семье есть Джоконда в качестве свидетеляЯ умираю задохнувшисьв чужой стране.наши цветы красивеенаши самые вкусные фруктыно стоили они сто тысяч реев дюжина.О, если бы я мог сосать настоящую карамболуи послушать молочницу с справкой о возрасте! «
Мурило МендесПародия на «Canção do Exílio» Гонсалвеша Диаша
Парафраз — это процесс интертекстуальности, в котором значение исходного текста подтверждается, но с небольшим структурным сходством или без него. В этом типе намерение состоит в том, чтобы переписать тему исходного текста, в основном используя преимущества уже существующих семантических элементов, чтобы создать новый язык с той же темой.
Пример:
«Мои бразильские глаза закрываются от ностальгииМой рот ищет «Песню изгнания».На что была похожа «Песня изгнания»?Я так забываю о своей земле …О, земля с пальмамиГде поет дрозд! «
Карлос Драммонд де АндрадеПарафраз из «Canção do Exílio» Гонсалвеша Диаша
Заголовок — это воспроизведение небольшой части исходного текста в начале нового текста. Обычно он помещается вверху страницы, в правом углу и курсивом. Несмотря на то, что эпиграф является «свободным» отрывком, он всегда имеет отношение к содержанию нового текста.
«Несмотря на тебя
завтра будет
другой день.»
Chico Buarque
Цитировать — это когда автор ссылается на другой текст, потому что он уместен и соответствует содержанию нового текста. Цитирование может происходить напрямую, когда вы полностью копируете отрывок и выделяете его между кавычки, или он может быть косвенным, когда подтверждается то, что сказал автор исходного текста, но поясняет концепции новыми словами, связывая подход к новому содержанию.
Пример:
Согласно Сократу, «Мудрец — это тот, кто знает пределы своего невежества», поэтому нет смысла накапливать информации, когда самокритика и размышления не применяются как инструменты для признания сильных и слабых сторон нашего знание.
Что такое интертекстуальность?
Интертекстуальность относится к наличие формальных или смысловых элементов уже подготовленных текстов, в новой текстовой продукции. Другими словами, это относится к текстам, которые представляют, полностью или частично, аналогичные или идентичные части других текстов, созданных ранее.
instagram story viewer
Эта интертекстуальность может быть явно указана в тексте или «замаскирована» языком автора. В любом случае, чтобы понять значение установленных отношений, читатель должен идентифицировать интертекстуальные знаки и, в некоторых случаях, знать и понимать предыдущий текст.
В научная работа, как и статьи и диссертации, обычно цитирование идей или информации из других текстов. Цитата может быть прямой, полной копией необходимого отрывка, или косвенной, когда желаемая информация объясняется своими словами. Обе формы включают интертекстуальность, поскольку они используют уже выдвинутые идеи для добавления новой информации.
интертекстуальность также может происходить на формальном уровне., когда автор повторяет элементы предыдущей структуры, но изменяет другие аспекты, создавая таким образом новый текст с явными ссылками на предыдущую продукцию. Это очень распространено в художественных жанрах, таких как поэзия и музыка, в рекламные тексты и т.п.
Несколько слов «по понятиям»
Конечно, в представлении многих термин «плагиат» звучит круто и, главное, обидно, но используют его чаще всего неправильно. Кричат «Плагиат!» нередко тогда, когда им и не пахнет.
Я за то, чтобы употреблять слова в том значении, в котором они есть в словарях, а не так, как кто-то считает для себя правильным. Так вот, плагиат — это присвоение результатов чужого интеллектуального труда. Результатов, а не замыслов и идей. Если я увидела где-то в сети рассказ, он мне понравился, и я под своим именем отправила его в сборник или на конкурс – это плагиат. Если я взяла кусок из чужой статьи и без ссылки на автора вставила в свою – это тоже плагиат. А вот если мне просто понравилась идея того рассказа, и я написала свой, с другими героями, в другом мире, с новыми поворотами сюжета и т. д., то это не является плагиатом. Это в крайнем случае художественное заимствование.
И я вам больше скажу: подобное заимствование есть у всех авторов, без него не обходится ни один текст, потому что любой текст интертекстуален.
Развенчание советского мифа
Все произведения Соколова, включая «Школа для дураков», подчинены развенчанию советского мифа. В постмодернистском тезаурусе это называется деконструкцией языка советской литературы. Когда в России наступило время гласности, Саша Соколов «замолчал» на 20 лет, говорить стало не о чём. Только с 2006 года, Соколов стал печатать фрагменты своей новой книги в израильском русскоязычном журнале «Зеркало».
Публичные высказывания самого Саши Соколова «свидетельствуют о его принадлежности к культуре постмодернизма. Хотя сам себя он называет авангардистом».
Исследование стиля Саши Соколова тесно связано с актуальными в современной лингвистике темами интертекстуальности и языковой игры.
Осознанная интертекстуальность
Итак, интертекстуальность – это качество любого текста, который соткан из витающих в воздухе популярных идей, отложившихся в памяти цитат и формул, образов и конструктов. И это невольное заимствование неизбежно.
Однако интертекстуальность может быть вполне осознанной, когда в текст целенаправленно вплетаются чужие мысли, фразы, образы. Это очень сложная, можно сказать, ювелирная работа, похожая на создание красочного ковра, где традиционные узоры, переплетаясь друг с другом, создают совершенно новое полотно.
Такая осознанная интертекстуальность культурологами и литературоведами считается одним из важнейших признаков литературы постмодернизма. И в качестве примера приводится роман М. Шишкина «Письмовник», в котором используются библейские тексты и исторические документы, цитаты из классики и элементы фольклора.
Но интертекстуальность, как приём построения произведения, используется не только в постмодернистских книгах. Один из самых ярких примеров этого приёма – роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита», в котором евангелистские сюжеты вплетены в полотно текста. К произведениям с элементами осознанной интертекстуальности можно отнести и «Волхва» Дж. Фаулза.
Есть такое понятие «кочующие сюжеты» — одно из свидетельств интертекстуальности. Их вообще можно встретить в огромном количестве произведений от народных сказок до книг современных авторов.
История
Роман Джеймса Джойса 1922 года « Улисс» имеет интертекстуальную связь с Одиссеей» Гомера .
Юлия Кристева была первой, кто ввел термин «интертекстуальность» ( intertextualité ) в попытке синтезировать семиотику Фердинанда де Соссюра — его исследование того, как знаки получают свое значение в структуре текста — с диалогизмом Бахтина — его теорией, которая предполагает постоянный диалог с другими литературными произведениями и другими авторами — и его исследование множественных значений, или « гетероглоссии », в каждом тексте (особенно в романах) и в каждом слове. Для Кристевой «понятие интертекстуальности заменяет понятие интерсубъективности.«когда мы понимаем, что смысл не передается напрямую от писателя к читателю, а вместо этого опосредуется или фильтруется с помощью« кодов », сообщаемых писателю и читателю другими текстами. Например, когда мы читаем Улисса » Джеймса Джойса , мы расшифровываем это как модернистский литературный эксперимент, или как ответ на эпическую традицию, или как часть другого разговора , или как часть всех этих разговоров сразу. Этот интертекстуальный взгляд на литературу, как показал Ролан Барт , поддерживает концепцию что смысл текста не находится в тексте, но создается читателем по отношению не только к рассматриваемому тексту, но и к сложной сети текстов, задействованной в процессе чтения.
Хотя теоретическая концепция интертекстуальности связана с постмодернизмом , само устройство не ново. Отрывки из Нового Завета цитируют Ветхий Завет и книги Ветхого Завета, такие как Второзаконие или пророки, относятся к событиям, описанным в Исходе (обсуждение использования «интертекстуальности» для описания использования Ветхого Завета в Новом Завете см. В Porter 1997; Oropeza 2013; Oropeza & Moyise, 2016). В то время как критик редакции использовал бы такую интертекстуальность, чтобы отстаивать определенный порядок и процесс авторства рассматриваемых книг, литературная критикапридерживается синхронного взгляда, который рассматривает тексты в их окончательной форме как взаимосвязанную совокупность литературы . Это взаимосвязанное тело распространяется на более поздние стихи и картины, которые относятся к библейским повествованиям, точно так же, как другие тексты создают сети вокруг греческой и римской классической истории и мифологии. Работа Снегири 1855 года «Эпоха басни» послужила введением в такую интертекстуальную сеть; необходима цитата по словам автора, он был предназначен «… для читателя английской литературы любого пола, который желает понять намеки, столь часто сделанные публичными ораторами, лекторами, эссеистами и поэтами …» .
Иногда интертекстуальность воспринимается как плагиат, как в случае с испанской писательницей Лусией Этксебарриа, чей сборник стихов Estación de infierno (2001), как было обнаружено, содержит метафоры и стихи Антонио Колинаса . Эчебаррия утверждала, что восхищалась им и применила интертекстуальность. необходима цитата
Постструктурализм
Более поздняя постструктуралистская теория, такая как сформулированная в книге Беккета Даниэлы Казелли Дантес : интертекстуальность в художественной литературе и критика» (MUP 2005), пересматривает «интертекстуальность» как производство внутри текстов, а не как серию отношений между разные тексты. Некоторые теоретики постмодерна любят говорить о взаимосвязи между «интертекстуальностью» и «гипертекстуальностью» (не путать с гипертекстом , другим семиотическим термином, введенным Жераром Женеттом ); интертекстуальность делает каждый текст «адом на земле» и частью большей мозаики текстов, так же как каждый гипертекстможет быть сетью ссылок и частью всей всемирной паутины . World-Wide Web теоретизировались как уникальные области взаимной интертекстуальности, в котором нет определенного текст не может претендовать на центральное месте , но веб — текст в конечном счете , создает образ общинных групп людей , которые пишут и читают текст с использованием специфических дискурсивным стратегии.
Также можно различать понятия «интертекст», «гипертекст» и «супертекст». Править Возьмем, например, Хазарский словарь по Милорад Павич . В качестве интертекста используются цитаты из писаний авраамических религий . Как гипертекст, он состоит из ссылок на различные статьи внутри себя, а также из каждой индивидуальной траектории его чтения. В качестве супертекста он сочетает в себе мужские и женские версии самого себя, а также три мини-словаря в каждой из версий.
Плагиат
Интертекстуальность в искусстве: «Nur eine Waffe taugt» (Рихард Вагнер, «Парсифаль», действие III), Арнальдо дель’Ира , ок. 1930 г.
«Интертекстуальность — это область значительной этической сложности». Поскольку интертекстуальность, по определению, предполагает (иногда) целенаправленное использование чужих работ без надлежащего цитирования, ее часто ошибочно принимают за плагиат. Плагиат — это акт «использования или имитации языка и мыслей другого автора без разрешения». Хотя это, кажется, включает интертекстуальность, намерение и цель использования чужой работы — это то, что позволяет исключить интертекстуальность из этого определения. При использовании интертекстуальности обычно используется небольшой отрывок гипотекста, который помогает понять исходные темы, символы или контексты нового гипертекста. необходима страницаОни используют часть другого текста и меняют его значение, помещая его в другой контекст. Это означает, что они используют чужие идеи для создания или улучшения своих собственных новых идей, а не просто плагиат их. Интертекстуальность основана на «создании новых идей», в то время как плагиат часто встречается в проектах, основанных на исследованиях для подтверждения ваших идей.
Говоря о заимствованиях, мы должны отметить, что они бывают совершенно разные
Заимствование фраз или кусков текста – это цитаты. Указание авторства необязательно, чаще они просто проскальзывают в тексте, вызывая у читателя нужные ассоциации (об этом ниже). Интересно, но, по мнению Р. Барта, использование цитат не всегда говорит о влиянии одного автора на другого. Речь скорее идет об обращении к некому информационному полю, откуда каждый желающий черпает языковые, смысловые и семиотические конструкции для выражения своих идей (своих ли?).
Иными словами, приводя цитату, я не акцентирую внимание на своей приверженности идеям ее автора, я использую ее исключительно потому, что она подходит по смыслу. И в этом также кроется любопытный психологический подтекст, позволяющий автору брать уже готовые, проверенные и зарекомендовавшие себя решения, вместо придумывания собственного велосипеда
Кто-то может сказать, что такой подход – это танцы на костылях, и автор, обращающийся к цитатам, мало отличает от неофита, сорящего штампами
Однако присутствует важное отличие: использование цитат подразумевает определенный культурный уровень (по крайней мере, знакомство с первоисточниками). Поэтому мы и говорим, что заимствование – это один из инструментов писателя, с помощью которого он доводит до публики свои идеи
Заимствования не сводятся исключительно к цитатам. Они могут быть и сюжетными, когда автор развивает свою историю по сценарию чужой.
Яркий пример – горячо обожаемый старшеклассницами роман Булгакова «Мастер и Маргарита» с его главами об Иешуа Га-Ноцри, которые являются инсценировкой известного библейского сюжета. Впрочем, заимствовать можно не только сюжеты, но и героев, персонажей, и даже целые сцены.
Многие исследователи выделяют т.н. «очаги интертекстуальности» или «очаги заимствования». Как правило, это авторы и произведения, к которым чаще всего обращаются с реминисценциями.
В западной культурной традиции можно выделить два таких мега-очага – библейский и шекспировский. Именно их мотивы и их интерпретации чаще всего встречаются в литературе нового времени.
Говоря об обращении к очагам, я подразумеваю, что не всегда авторы идут на этот шаг осознанно. Кажется, что обычно писатель просто черпает информацию из общего информационного поля, даже не задумываясь, как и у кого он заимствует.
Мне кажется очень любопытной концепция, что автору только кажется, что он творит сам, на самом же деле это культура творит посредством него, используя беднягу как свое орудие.
Продолжая мысль, мы можем прийти к заключению, что текст вовсе не является плодом творения исключительно личности, а скорее представляет собой слепок информационной среды, его породившей…
Но как бы то ни было, все это – вопросы сухой бумажной теории. Писателю же, особенно голодному, приходится мыслить более цинично: информационная среда, какой бы мощной и всеобъемлющей она ни была, сама по себе слепка на бумаге не оставит, и в издательство не отнесет – писать-то все равно придется человеку. И большая ли разница, откуда он черпает свои идеи? Снисходит ли вдохновение, или посещает муза, или таинственная матрица транслирует свои слепки… А раз видимой разницы нет, то нечего и котелок забивать всякой там философией.
