Университетские годы
В 1838 году Аполлон Григорьев, не оканчивая гимназии, успешно сдает вступительные экзамены в Московский университет, после чего его принимают на юридический факультет. Изначально он собирался поступать на литературный, но отец настоял на том, чтобы его сын получил более прибыльную профессию.
Учеба стала для Григорьева единственным способом избавиться от комплекса неполноценности и выделиться на фоне сверстников не своим низким происхождением, а знаниями. Однако все было не так просто. Одни были талантливее него, например А.А. Фет и Я.П. Полонский. Другие похвалялись дворянским происхождением. У всех них было большое преимущество – они были полноправными студентами, Аполлон же — простым слушателем.
О пьесе Островского «Гроза»
Очень много восторгов выразил в своих статьях Аполлон Григорьев о пьесе «Гроза». На первый план критик выдвигал поэзию народной жизни, которая наиболее ярко отразилась в свидании Бориса с Катериной (конец 3-го действия). Григорьев видел в описании встречи невероятную образность, близость к природе и поэтичность. Он даже отмечал, что эта сцена создана как будто самим народом.
Также отмечал критик эволюцию творчества Островского и значительное отличие «Грозы» от предыдущих пьес автора. Тем не менее в статье об этой пьесе Григорьев уходит в сторону от основной идеи, рассуждает на отвлеченные темы, больше теоретизирует и спорит с другими критиками, чем говорит непосредственно о произведении.
Дебют
Поэт Аполлон Григорьев, можно сказать, официально родился в августе 1843, когда его стихи впервые были напечатаны в журнале «Москвитянин». Правда, публиковался он тогда под псевдонимом А. Трисмегистов.
В 1845 Григорьев начинает сотрудничать с «Отечественными записками» и «Репертуаром и Пантеоном», где размещает свои стихотворения и первые критические статьи.
В 1846 году выходит первый сборник стихотворений поэта. Однако критика встречает его довольно прохладно и не принимает всерьез. После этого Григорьев стал не столько писать сам, сколько переводить зарубежных поэтов, среди которых Шекспир, Байрон, Мольер и пр.
В 1847 он перебирается в Москву из Петербурга и пытается остепениться. Женится на Лидии Корш, сестре Антонины. В 1950 начинает работать в «Москвитянине».
Дальнейшая жизнь и творчество
После закрытия журнала Григорьев работал в целом ряде других изданий. Постоянное пристанище он нашел во «Времени», редактором которого был его друг Достоевский.
Здесь также существовал определенный круг единомышленников. И они даже приняли Григоровича в свои ряды. Однако вскоре ему стало казаться, что его идеи не находят откликов в их сердцах. Он даже вообразил, что его держат при себе лишь из снисхождения.
Не желая с этим мириться, Григорьев все бросил и переехал в Оренбург. Здесь он с энтузиазмом принялся преподавать в кадетском корпусе, но надолго его не хватило. Писатель решил вернуться в Петербург, где богемная жизнь вновь засосала его в свою воронку.
В следующие годы большую популярность у читателей снискали его заметки о театральных постановках. Критика Григорьева была свежей, меткой и наполненной юмором. Благодаря близкому знакомству с мировой литературой, он разбирал постановки и игру актеров со знанием дела. Зрители чувствовали в нем профессионала и доверяли его суждениям. Пожалуй, впервые Григорьев ощутил себя на коне.
«Москвитянин»
Вокруг журнала «Москвитянин» в начале 50-х годов сформировался кружок молодых авторов и людей самых различных слоев и профессий, во главе которого встал Григорьев. Несмотря на красивые слова о том, что кружок существует для обсуждения и выражения общих идей, по воспоминаниям современников он был лишь прикрытием для беспробудного пьянства.
Между тем, собственное творчество Григорьева читателей не привлекало. А его рассуждения о национальной культуре на фоне пьяных выходок настолько наскучили, что даже друзья, в конце концов, предпочли обходить бывшего товарища стороной.
Достоевский, который считал, что сочинения Григорьева достаточно интересны, даже порекомендовал ему воспользоваться псевдонимом. Это был единственный способ донести их до публики.
В 1856 году «Москвитянин» закрылся.
Сотрудничество с Достоевским и смерть
В 1861 году братья Достоевские создали журнал «Время», с которым стал сотрудничать Аполлон Григорьев. Вскоре здесь сгруппировался кружок писателей-«почвенников», которые относились к критику с уважением. Постепенно Григорьеву стало казаться, что к его вещаньям относятся прохладно, и он на год уехал в Оренбург работать учителем. После возращения он вновь сотрудничал со «Временем», но недолго: журнал закрыли в 1863.
Григорьев стал писать рецензии на постановки в «Якоре», которые имели неожиданный успех. Он подробно разбирал игру актеров, в оценках проявляя тонкий вкус.
В 1864 возвращается проект «Время» под новым названием — «Эпоха». Григорьев снова становится «первым критиком» журнала. Но не выдерживает напряжения, тяжело заболевает и умирает 25 сентября 1864. Похоронили критика и поэта на Митрофаниевском кладбище.
Аполлон Григорьев о «Кавказском цикле» Пушкина
Именно Аполлону Григорьеву принадлежит авторство знаменитой фразы «Пушкин – наше все». Великого поэта критик называл тем, кто смог изобразить «полный очерк типа русской души». «Кавказский цикл» он называет юношеским, чуть ли не детским, в поэзии Пушкина. Однако отмечает, что уже тогда проявляется способность поэта синтезировать инородные культуры и через их призму показать истинно русскую душу.
Аполлон Григорьев называл «Кавказского пленника» «гениальным детским лепетом». Также с долей пренебрежения он относился и к другим произведениям этого времени. Тем не менее во всем критик видел именно возвеличивание русской народности. И Пушкин смог более всего приблизиться к этой цели, по мнению Григорьева.
Ранние годы
Будущий поэт появился на свет в 1822 году в Москве. Он был внебрачным сыном титулярного советника, который влюбился в дочь просто крепостного кучера. Первые месяцы своей жизни мальчик провел в Воспитательном доме. Однако спустя некоторое время его родителям все-таки удалось заключить брак и забрать сына.
Мальчик рос в атмосфере любви. Он получил прекрасное домашнее образование и легко поступил в Московский университет. Здесь он потрудился с Фетом, Соловьевым, Полонским. Совместные увлечения литературой сблизили их.
Окончив в 1942 году юридический факультет, будущий писатель остался работать в родном учебном заведении. Сначала был заведующим библиотекой, а затем секретарем университетского Совета.
Будучи человеком импульсивным, Григорьев однажды резко сорвался и уехал в Петербург. Считается, что толчком к этому стала неудачная влюбленность и желание вырваться из-под опеки родителей.
Концепция «органической критики» Григорьева
Сменив несколько журналов и не найдя там постоянной поддержки, критик в 1850-е становится сотрудником издания «Время». Именно тогда окончательно оформляется его концепция так называемой «органической критики».
«Органические» и «деланные» произведения
В работе «Критический взгляд на основы, значение и приёмы современной критики искусства» (1857) автор делит литературные произведения на:
- «органические» (обусловленные самой жизнью)
- и «деланные» (созданные в результате сознательных писательских усилий и восходящие к уже сформированной художественной модели).
По его мнению, цель критики – возведение «деланных» произведений к первоисточнику, оценка «органических» согласно художественному восприятию критика и поиск сочетания историчности и идеальности в литературе.
Григорьев о недостатках «теоретической» критики
Писатель отзывался о «чистой» эстетической критике скептически, поскольку та была занята, по его мнению, лишь «протоколированием» художественных приёмов и рассуждала «вне контекста», но, однако, критиковал и метод историзма, который брал за основу только сиюминутную истину, пренебрегая принципом её относительности. Он отвергал любую «теоретическую» критику, поскольку та противоречила главному «органическому» принципу – естественности. Этим подходам критик противопоставил «историческое чувство» в противоположность «историческому воззрению» и «мысль сердечную» как альтернативу «мысли головной».
Взаимоотношение нравственности и искусства
В работе «Искусство и нравственность» (1861) Григорьев снова настаивал на рассмотрении этических категорий лишь в исторической проекции. В данной статье критик приходит к смелому умозаключению:
искусство имеет право нарушать нравственные устои своего времени. Будучи результатом деятельности творческих сил, искусство не может подчиняться никаким условным категориям, в том числе и нравственности, более того, в рамках последней искусство нельзя ни измерять, ни судить.
По утверждению автора, именно искусство должно определять нравственность, а не наоборот.
О связи литературы и народности
В качестве одного из основных критериев «органичности» литературы Григорьев указывал то, насколько она соответствует народному духу. В этой связи критик отмечал колоссальный талант А. Пушкина, которому удалось создать и бунтарский образ Алеко, и образ подлинно русского Белкина.
Не менее глубокому постижению, по мнению писателя, феномен русской жизни подверг Островский. В труде «После «Грозы» Островского» (1860) критик решительно отвергает тезис Добролюбова об обличительной специфике работ драматурга и развивает идеи Достоевского о том, что основные задачи отечественной литературы обусловлены проблемами народности.
Именно идеологическая близость с Достоевским и стала причиной его активного сотрудничества с журналом «Время», на страницах которого критик занимался разработкой проблемы взаимного влияния литературы и народности («Народность и литература» (1861)) и вопроса об отношениях личности с социумом («Тарас Шевченко» (1861)).
«Москвитянин»[править | править код]
В конце г. Григорьев устраивается в «Москвитянине» и становится во главе замечательного кружка, известного под именем «молодой редакции Москвитянина». Без всяких усилий со стороны представителей «старой редакции» — М. П. Погодина и С. П. Шевырёва, как-то сам собою вокруг их журнала собрался, по выражению Григорьева, «молодой, смелый, пьяный, но честный и блестящий дарованиями» дружеский кружок, в состав которого входили А. Н. Островский, Писемские, Б. Н. Алмазов, А. А.
Потехин, Печерский-Мельников, Е. Н. Эдельсон, Л. А. Мей, Николай Берг, Горбунов и др. Никто из них не был славянофилом правоверного толка, но всех их «Москвитянин» привлекал тем, что здесь они могли свободно обосновывать свое общественно-политическое миросозерцание на фундаменте русской действительности.
Григорьев был главным теоретиком кружка и знаменосцем его. В завязавшейся борьбе с петербургскими журналами оружие противников всего чаще направлялось именно против него. Борьба эта Григорьевым велась на принципиальной почве, но ему обыкновенно отвечали на почве насмешек, как потому, что петербургская критика, в промежуток между Белинским и Чернышевским, не могла выставить людей способных к идейному спору, так и потому, что Григорьев своими преувеличениями и странностями сам давал повод к насмешкам. Особенные глумления вызывали его ни с чем несообразные восторги Островским, который был для него не простой талантливый писатель, а «глашатай правды новой» и которого он комментировал не только статьями, но и стихами, и при том очень плохими — например, «элегией-одой-сатирой» «Искусство и правда» (), вызванною представлением комедии «Бедность не порок». Любим Торцов не на шутку провозглашался здесь представителем «русской чистой души» и ставился в укор «Европе старой» и «Америке беззубо-молодой, собачьей старостью больной». Десять лет спустя сам Григорьев с ужасом вспоминал о своей выходке и единственное ей оправдание находил в «искренности чувства». Такого рода бестактные и крайне вредные для престижа идей, им защищаемых, выходки Григорьева были одним из характерных явлений всей его литературной деятельности и одною из причин малой его популярности. И чем больше писал Григорьев, тем
больше росла его непопулярность. В 1860-х годах она достигла своего
апогея
Со своими туманнейшими и запутаннейшими рассуждениями об «органическом» методе и разных других абстракциях, он до такой степени был не ко двору в эпоху «соблазнительной ясности» задач и стремлений, что уже над ним и смеяться перестали, перестала даже и читать его.
Большой поклонник таланта Григорьева и редактор «Времени», Достоевский, с
негодованием заметивший, что статьи Григорьева прямо не разрезаются, дружески
предложил ему раз подписаться псевдонимом и хоть таким контрабандным
путем привлечь внимание к своим статьям.
Аполлон Григорьев: биография. Детство
Родился будущий критик в 1822 году в Москве. Это событие было весьма драматичным. Дело в том, что матерью Аполлона Александрович стала Татьяна Андреевна, дочь крепостного, служившего кучером у его отца. Сам Александр сильно любил девушку, но обвенчаться они смогли только через год после рождения сына. Таким образом, Аполлон был не только незаконнорожденным, но и его могли записать в крепостные. Опасаясь этого, родители отдали ребенка в Московский воспитательный дом, все воспитанники которого записывались в мещанское сословие.
Сразу после венчания родители вернули ребенка из приюта. Поэтому пробыл он там всего лишь год. Однако от своего мещанского звания он смог избавиться только в 1850 году. К тому же всю его юность ему постоянно напоминали о низком происхождении.
Первая любовь и окончание университета
В 1842 Аполлон Григорьев получил приглашение в дом доктора Корша. Там он познакомился с его дочерью Антониной и сразу же влюбился в девушку. Ей было 19 лет, и она была очень красива. Именно этой девушке посвящены первые любовные стихи писателя. В них Григорьев откровенен до крайней степени: он то уверен во взаимности со стороны Антонины (например, «Над тобою мне тайная…»), то понимает, что она чужая ему. В семье доктора его раздражали все, кроме любимой. Тем не менее он являлся туда каждый день. Однако его надеждам не суждено было сбыться, девушка не ответила ему взаимностью.
В 1842 году Аполлон Александрович Григорьев оканчивает университет и получает степень кандидата. Он больше не мещанин. Затем он год заведовал университетской библиотекой, что являлось весьма почетной должностью. А в 1843 по конкурсу был избран секретарем Совета Московского университета.
Однако ожиданий он не оправдал. В работе проявил разгильдяйство и пренебрежение к своим бумажно-бюрократическим обязанностям. Также он успел наделать немало долгов.
Творчество
В 1876 году после смерти критика его статьи собрал в один том Н.Н. Страхов. Однако и это издание не пользовалось популярностью. Тем не менее среди небольших кругов литературоведов сильно возросло значение критических заметок, что написал Аполлон Григорьев. Стихи его, правда, даже они не приняли всерьез. Можно сказать, что поэзия была лишь увлечением для писателя, а основным делом стала критика.
Однако даже у них не получилось целостно описать мировоззрение Григорьева из-за разрозненности статей и недисциплинированности мысли. Многие из критиков отмечали, что его разгульная жизнь отразилась в столь же неорганизованном творчестве. Именно поэтому до сих пор никому не удалось четко сформулировать идею мировоззрения Григорьева. Тем не менее сам критик называл ее «органической» и противопоставлял всем другим, существующим в 19 веке.
Последние годы жизни[править | править код]
В «Москвитянине» Григорьев писал до его прекращения в г., после чего работал в «Русской Беседе», «Библиотеке для Чтения», первоначальном «Русском Слове», где был некоторое время одним из трёх редакторов, в «Русском мире», «Светоче», «Сыне Отечечества» Старчевского, «Русск. Вестнике» М. Н. Каткова — но устроиться прочно ему нигде не удавалось. В г. возникло «Время» братьев Достоевских и Григорьев как будто опять вошёл в прочную литературную пристань. Как и в «Москвитянине», здесь
группировался целый кружок писателей «почвенников» — Страхов, Аверкиев, Достоевские и др., — связанных между собою как общностью симпатий и антипатий, так и личною дружбою. К Григорьеву они все относились с искренним уважением. В журналах «Время» и «Эпоха» Григорьев публиковал литературно-критические статьи и рецензии, мемуары, вёл рубрику Русский театр,
Скоро, однако, ему почуялось и в этой среде какое-то холодное отношение к его мистическим вещаниям, он в том же году уехал в Оренбург учителем русского языка и словесности в кадетском корпусе. Не без увлечения взялся Григорьев за дело, но весьма быстро остыл, и через год вернулся в Петербург и снова зажил беспорядочной жизнью литературной богемы, до сидения в долговой тюрьме включительно. В г. «Время» было запрещено. Григорьев перекочевал в еженедельный «Якорь». Он редактировал газету и писал театральные рецензии, неожиданно имевшие большой успех, благодаря необыкновенному одушевлению, которое Григорьев внес в репортерскую
рутину и сушь театральных отметок. Игру актёров он разбирал с такою же тщательностью и с таким же страстным пафосом, с каким относился к явлениям остальных искусств. При этом он, кроме тонкого вкуса, проявлял и большое знакомство с немецкими и французскими теоретиками сценического
искусства.
В г. «Время» воскресло в форме «Эпохи». Григорьев опять берется за
амплуа «первого критика», но уже ненадолго. Запой, перешедший прямо в
физический, мучительный недуг, надломил могучий организм Григорьева. Поэт умер 25 сентября (7 октября) г. в Петербурге. Он похоронен на Митрофаниевском кладбище, рядом с такой же жертвой вина — поэтом Меем; позднее перезахоронен на Волковом кладбище. Разбросанные по разным журналам статьи Григорьева были в г. собраны в один том Н. Н. Страховым.
биография
Получив хорошее домашнее воспитание, Григорьев окончил Московский университет первым кандидатом юридического факультета ().
С декабря по август заведовал библиотекой университета, с августа служил секретарем Совета университета.
В Петербург служил в Управе благочиния и Сенате.
Дебютировал в печати стихотворением «Доброй ночи!», опубликованным под псевдонимом А. Трисмегистов в журнале «Москвитянин» (, № 7).
В Григорьев переселился в Москву, сотрудничал в «Московском городском листке», был учителем законоведения в Александровском сиротском институте (), в был переведен в Московский воспитательный дом (до августа ), с марта до мая 1857 года был учителем законоведения в 1-й московской гимназии.
Выступал в качестве театрального и литературного критика в 1849—1850 годах в журнале «Отечественные записки».
В конце Григорьев возглавил кружок авторов, известный как «молодая редакция» журнала «Москвитянин»: А. Н. Островский, Писемские, Б. Н. Алмазов, А. А. Потехин, П. И. Печерский-Мельников, Е. Н. Эдельсон, Л. А. Мей, Николай Берг, И. Ф. Горбунов и др. Никто из них не был славянофилом правоверного толка, но всех их «Москвитянин» привлекал тем, что здесь они могли свободно обосновывать свое общественно-политическое миросозерцание на фундаменте русской действительности. Согласно воспоминаниям современника:
Григорьев был главным теоретиком кружка. В эти годы Григорьев выдвинул теорию «органической критики», согласно которой искусство, включая литературное, должно органически произрастать из национальной почвы. Таковы Островский и его предшественник Пушкин с его «кроткими людьми», изображенными в «Капитанской дочке». Совершенно чужд русскому характеру, по мысли Григорьева, байронический «хищный тип», ярче всего представленный в русской литературе Печориным.
Островского Григорьев комментировал не только статьями, но и стихами: например, «элегией-одой-сатирой» «Искусство и правда» (), вызванной представлением комедии «Бедность не порок». Любим Торцов провозглашался здесь представителем «русской чистой души» и ставился в укор «Европе старой» и «Америке беззубо-молодой, собачьей старостью больной». Десять лет спустя сам Григорьев с ужасом вспоминал о своей выходке и единственное ей оправдание находил в «искренности чувства».
В «Москвитянине» Григорьев писал до его прекращения в , после чего работал в «Русской беседе», «Библиотеке для чтения», первоначальном «Русском слове», где был некоторое время одним из трех редакторов, в «Русском мире», «Светоче», «Сыне отечества» А. В. Старчевского, «Русском вестнике» М. Н. Каткова.
С писал в журнале «Время» братьев Достоевских. Здесь группировался целый кружок писателей «почвенников» — Николай Страхов, Дмитрий Аверкиев, Достоевские. В журналах «Время» и «Эпоха» Григорьев публиковал литературно-критические статьи и рецензии, мемуары, вел рубрику «Русский театр».
В уехал в Оренбург учителем русского языка и словесности в кадетском корпусе. Через год вернулся в Петербург. Григорьев редактировал журнал «Якорь».
Романс
О, говори хоть ты со мной,Подруга семиструнная!Душа полна такой тоской,А ночь такая лунная!..(«О, говори...», 1857)Две гитары, зазвенев,Жалобно заныли...С детства памятный напев,Старый друг мой — ты ли?.........................................Это ты, загул лихой,Ты, слиянье грусти злойС сладострастьем баядерки —Ты, мотив венгерки!...............................................Чибиряк, чибиряк, чибиряшечка,С голубыми ты глазами, моя душечка!.........................................................Пусть больнее и больнейЗавывают звуки,Чтобы сердце поскорейЛопнуло от муки!(«Цыганская венгерка», 1857)
Ранние годы
Аполлон Григорьев родился 16 (28) июля г. в Москве, где отец его Александр Иванович Григорьев (1788 — 1863) был секретарём городского магистрата. Получив хорошее домашнее воспитание, он окончил Московский университет первым кандидатом юридического факультета (), с декабря по август заведовал библиотекой университета, с августа служил секретарём Совета университета. В университете завязались близкие отношения с А. А. Фетом, Я. П. Полонским, С. М. Соловьёвым.
Потерпев неудачу в любви (к Антонине Фёдоровне Корш) и тяготясь своевольством родителей, Григорьев внезапно уехал в Петербург, где служил в Управе благочиния и Сенате. С лета целиком посвятил себя литературным занятиям.
Литература[править | править код]
В Ленинграде — Петербурге несколько десятилетий творчеством Григорьева занимается историк философии Валентина Кривушина. Среди её работ основное место занимают сопоставительные анализы разного плана, ставящие творчество Григорьева в контекст мировой мысли: «Аполлон Григорьев и Эрнест Ренан», «Органическая критика» Аполлона Григорьева и полифония Ф.М. Достоевского (2013), «Аполлон Григорьев и Анри Бергсон» (http://grigoryev.lit-info.ru/grigoryev/kritika/krivushina-apollon-grigorev-i-anri-bergson.htm), «Антропологическая проблематика в критике Аполлона Григорьева пятидесятых годов (период «примирения с действительностью»)» (2005) и др.
